ХРАМ ВЛАДИМИРА СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА

Неделя сыропустная. Воспоминание Адамова изгнания. Прощёное воскресенье.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Хорошо и уютно человеку с самим собой! Сам себя всегда понимаешь, сам себе всё прощаешь, сам с собой всегда договоришься. Если сам с собой пребываешь в мире, а так бывает, когда совесть спит и не раздражает своими бесконечными уколами, тогда тебе никто не нужен: ни человек, ни Бог. Пребывающий в мире с самим собой более всего на свете ценит покой, ищет покоя и ужасно раздражается, когда домогательства ближних и дальних лишают его этого вожделенного покоя. И, как следствие, любая скорбь, любое испытание, попущенное ему Промыслом Божиим, воспринимается им как трагедия и абсолютное зло. Святые Отцы называли это привычное состояние души падшего человека «самостью» и почитали его самым главным препятствием на пути к Богу, в Царство Небесное. И понятно – почему: целью жизни живущего только для себя человека является самосозерцание, а не созерцание Бога, и ищет такой человек не правду Божию, а лишь свою собственную правду. Совершенно то же произошло когда-то и с Адамом. Стоило только ему, обитавшему в Раю, то есть в месте, где и совершается самое полное, самое радостное богообщение, стоило только ему, совращённому сатанинскими посулами, заняться собой самим, как Рай перестал быть для него Раем, а сделался землёй скорби, поросшей «тернием и волчцами» (Быт.3.18).

На самом деле, живя в мире, сотворённом Богом, если и стоит, что созерцать, чем восхищаться, что боготворить, что постигать всеми силами души своей, так это Его – Творца и Причину мира. Если Он действительно Творец и Причина, в чём мы, христиане, сомневаться не можем, то всё остальное по отношению к Нему – вещи с неизбежностью вторичные. Познавать Бога мы можем разными способами, но обязательно – отвлекаясь от самих себя, отказываясь от самосозерцания, жертвуя собой, своим временем, своим покоем для этого воистину важнейшего дела жизни.

Грехопадение Адама совершилось, когда он заменил данные Богом цели и приоритеты жизни теми, которые лукаво нашёптывал ему змей-искуситель. После этого все силы падшей души человека устремились не к Богу, а к самому себе. В повседневной жизни эта смена стремлений выразилась очень просто: сначала я думаю о еде, о работе, о своём положении в обществе и о прочих столь же «важных» предметах, а если время останется – тогда можно и помолиться или в церковь пойти. Потому-то и трудно нам совершать молитву, потому-то и находим мы всякий раз важные причины для того, чтобы оставаться с чем угодно: со своими мыслями, с выдуманными страстями телесериалов, с домашними хлопотами, с интересными книжками, – только не с Богом! Однако память сердца, память души, которую не способны истребить в человеческом существе никакие грехи, всё-таки вновь и вновь возвращает нас и мыслями, и надеждой, и упованием на нашу духовную родину, в дом нашего Отца.

Не для того вычитывает христианин каждое утро и каждый вечер одно и то же молитвенное правило, чтобы выпросить чего-нибудь у Бога. Каждый из нас знает, что Всемогущий и Благой и без наших просьб видит нашу нужду. Не для того мы собираемся каждое воскресенье вместе, чтобы добиться от Вседержителя неких привилегий: наши отношения с Ним, к счастью, не сводимы к известной формуле: «Ты – мне, я – Тебе». Если вдуматься, то даже и каемся мы на исповеди из раза в раз в одних и тех же грехах не для того только, чтобы когда-нибудь в далёком будущем окончательно избавиться от них, – мы ведь догадываемся, что, победив мучившие нас грехи, мы обнаружим в глубине своего лукавого сердца – другие, может быть, гораздо горшие прежних. Мы стараемся жить по-христиански для того, чтобы усыновиться нашему Богу, чтобы стать Ему детьми, а не наёмниками. Мы хотим, чтобы не эта земля с её страстями и похотями, с её бесконечной суетой и скорбями стала нашим родным и желанным домом, мы надеемся привыкнуть к Богу, мы стараемся, чтобы в нашей душе возникло и укрепилось чувство, которое заставило блудного сына вернуться домой, – чувство тоски по Богу. Это очень важное чувство. Это чрезвычайно важное устремление. Любой Райский сад покажется нам адом, если все мечты наши, все самые сладостные наши переживания, всё самое лучшее останется в прошлом, в прошедшей жизни, на земле.

Для того-то мы и постимся, для того и ограничиваем себя в естественном, положенном нам «по закону», для того и отказываемся от безусловно необходимого телу, чтобы доказать прежде всего самим себе, что мы – не только и не столько «тело»! Нет в мясе никакого греха. И уж тем более нет никакого греха, например, в молоке. Просто нам необходимо доказать себе, объяснить себе на живом и непосредственно нас самих касающемся примере, что мы не пище принадлежим, а чему-то большему, чему-то иному. Вот мы и молимся, вот мы и постимся, вот мы и боремся со своими собственными привычками и страстями. Боремся и тем самым медленно, но верно начинаем отвыкать от «земли», от «плоти и крови», которые «Царства Божия не наследуют» (1.Кор.15.50), и прилепляться к Небу. А если мы прилепляемся к Небу, то это значит, что мы можем стать – Божьими. Сначала – наёмниками, потом – слугами и рабами, а там, если повезёт, – свободными и святыми Сынами Царства и Света. Аминь.

17 марта 2002 г.