ХРАМ ВЛАДИМИРА СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА

Неделя 14 по Пятидесятнице.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Перед тем как совершить таинство Крещения, священник обязан, сообразуясь с указаниями требника, снять с крещаемого верхнюю одежду. В Чинопоследовании Таинства так прямо об этом и говорится: “Разрешает священник пояс хотящего просветитися, и совлачает, и отрешает его, и поставляет его к востоку в единей ризе (т.е. в одной рубашке) непрепоясана, непокровенна, необувенна, имущего руце доле…” Это обнажение человека перед Таинством Крещения означает его отречение от своего безбожного прошлого, от жизни греховной и извращённой. Ведь человек приходит к Богу не за житейской удачей, не за “длинным рублём”, не за помощью в земных делах. Во всяком случае, если он надеется на таковой “прибыток”, то жестоко ошибается: Спаситель умер на Кресте и основал Церковь Свою на земле не для того, чтобы моя перина была помягче. Человек приходит к Богу, потому что устаёт от греха, потому что хочет чистоты, потому что осознаёт, что он – голый, как некогда, на заре человеческой истории, Адам осознал свою стыдную наготу, после того как Благодать, облачавшая прародителей в раю, была ими утрачена после грехопадения. Да, именно и только когда человек осознаёт, что он – голый, стыдно голый перед Богом, перед Правдой, когда он осознаёт, что ему нечем прикрыть свой срам, свою мерзость греховную, – тогда он приходит к Богу. И это – единственная причина крещения. Только когда человек понимает, что ему сиротливо и страшно жить в этом мире без Бога, – его можно крестить. Тогда он не прикидывает, какие выгоды могут ему открыться после крещения, не рассчитывает на удачу или счастье, он – знает: без Бога, без Церкви ему конец!

Понятно, что в таком состоянии не до мелочей. Скажут тебе: брось прежнюю жизнь, как грязную одежду в предбаннике, – бросишь не раздумывая! Скажут тебе: надо поститься, молиться, вставать в воскресенье чуть свет, чтобы в церковь к обедне успеть, – да сколько угодно! Нашли, чем испугать! И не беда, что человек ещё не очень понимает догматы веры, не вполне разбирается в правилах и обычаях церковных, не беда, что он ещё толком и Евангелие-то не прочитал! Он готов к Крещению, потому что готов, даже прилюдно, сорвать с себя и отбросить всю свою старую жизнь, как ветхую, отвратительно-грязную одежду, пропахшую запахами греха.

И тогда Церковь крестит его. И тогда священник, сразу после погружения крещаемого в воду, облачает его в новую светлую одежду в знак того, что все грехи его прошлые прощены. А грехи, в свою очередь, прощаются не потому, что у новичка какие-то особые заслуги перед Богом и Церковью, нет, – откуда им и взяться-то, этим заслугам! Грехи ему прощаются потому, что он сам от них отказался, потому что он сам их с отвращением от себя отбросил. И хор в это время поёт дивный тропарь: “Ризу мне подаждь светлу, одеяйся светом яко ризою, многомилостиве Христе Боже наш”. Потому что то, что совершается на наших глазах, – это ведь не что иное, как возвращение Адама в рай! Это как реанимация, как оживление мертвеца: “…ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся” (Лк.15.24).

Иными словами, для того чтобы облачиться в новую, сияющую чистотой и непорочностью ризу, нужно снять с себя грязное, старое тряпьё – отказаться от греха, который ещё вчера был нам роднее и ближе всего. Это непросто: бросить грех, который до сегодняшнего дня был смыслом и содержанием всей нашей жизни. Это только со стороны кажется, что пьянице ничего не стоит бросить пить, блуднику – блудить, наркоману – колоться, а злобному лжеправеднику – судить всех вокруг направо и налево. Это очень трудно: снять с себя старую одежду и остаться нагим, чтобы все видели – вот он какой! Это – подвиг! Такой подвиг Церковь называет “покаянием”. Без совершения покаяния нельзя стать членом Церкви, нельзя рассчитывать на Царство Небесное, нельзя считать себя христианином.

Тот, кто считает себя вправе судить других, уподобляется фарисею, умудрившемуся в молитве к Богу осудить ближнего своего: “Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь” (Лк.18.11). И ответ Божий ему, как и нам, когда мы уподобляемся этому лжеправеднику, прозвучал в сегодняшнем Евангелии: “Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов” (Мф.22.11-13).

Брачная одежда – это одежда покаяния. Это та “светлая риза”, в которую облачает Бог нашу омытую слезами “второго крещения”, сокрушённую душу, обожжённую огненным светом покаяния. “А душа, уж это точно, ежели обожжена, справедливей, милосерднее и праведней она”.

Жуткое молчание человека, одетого не в брачную одежду, – это то, что Церковь называет “окамененным нечувствием”, смертью при жизни. Понятно, что для таковых есть только одно место: тьма внешняя, где плач и скрежет зубов. Чужие скажут нам: “Экие вы кровожадные! Нет чтобы простить несчастного!” Да мы бы и рады простить! Что делать, если он сам того не хочет! Не хочет и потому молчит. Не хочет и потому не снимает своих непраздничных одежд. Не снимает, но при этом считает себя вправе пребывать на брачном пире: злобный, грязный, не смирившийся, зато убеждённый в том, что уж он-то – право имеет! Не дай нам Бог так. Аминь.

24 сентября 2000 г.