ХРАМ ВЛАДИМИРА СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА

Неделя 14 по Пятидесятнице.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Среди множества «злых и добрых» (Мф.22.10), приглашённых на брачный пир, нашёлся только один, одетый «не в брачную одежду» (Мф.22.11). Это удивительно, ибо позваны были все подряд, на призыв Царя откликнулся кто ни попадя, но среди всей это пёстрой толпы, среди всего этого, не побоюсь этого слова, сброда, отыскался только один, повинный «тьме внешней», «плачу и скрежету зубов»! Все остальные, кто бы они ни были, наполнили брачный пир щедрого и гостеприимного Владыки. Естественно, что каждый из нас, православных христиан, относит себя не к тем первозванным, ради которых, собственно, и устраивался брачный пир царского сына, потому что, как это видно из притчи, их постигла горестная судьба богоборцев. Поскольку же это так, то понятно, что наше место – среди «сброда», среди призванных во второй раз, среди тех, между которых и оказался человек, одетый не в брачную одежду. А значит, для каждого из нас принципиально важно понять: в брачной ли мы одежде, чтобы присутствовать на пиру Царя? И что такое эта самая брачная одежда?

На другой трапезе, на последней и тайной пасхальной трапезе нашего Господа в Сионской горнице, в ответ на пророчество Христово: «…один из вас предаст Меня» апостолы «весьма опечалились, и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи?» (Мф.26.21,22). Вот так и мы сегодня взываем к нашему Спасителю со страхом и скорбью: «Не я ли, Господи? Не меня ли постигнет сия страшная участь?»

Господь по милосердию Своему не сказал всей страшной правды Своим апостолам. Потому что на самом деле предал Его не один, а все, кроме, может быть, того, кто не дрогнул в самый жуткий час, кто не ушёл от страшного голгофского Креста – любимого ученика Иоанна. Но что правда, то правда: до конца и бесповоротно предал Его только один – «сын погибели» (Ин.17.12), тот самый Иуда Искариот, который отказался от покаяния, дарующего жизнь, и выбрал смерть. В отличие от предателя Петра, Иуда не захотел вернуться к оставленному им Господу, не стал совершать спасительное и покаянное усилие возвращения, а только согласился со своим грехом, сказав: «согрешил я, предав кровь невинную» (Мф.27.4). Это согласие с прежним грехом запечатлелось грехом новым: отказавшись просить Преданного о прощении, «сын погибели» убил самого себя, дополнив меру преступления, отвергнув даже помысел о возможности покаяния.

Вот он, одетый не в брачную одежду! Вот он, преступно и погибельно молчащий, когда Господь, тревожа его совесть, обличая его грех, говорит ему: «…друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде?» (Мф.22.12). И то же самое предательское молчание мы слышим в Гефсиманском саду, когда «множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных» (Мф.26.47) пришли, чтобы взять Иисуса. И почти те же самые слова говорит предателю наш Господь: «…друг, для чего ты пришел?» (Мф.26.50). И вот она – брачная одежда, которая на самом деле не что иное, как одежда покаяния, облачение раскаяния, прикрывающее постыдную наготу греха!

И вот, «связав ему руки и ноги» (Мф.22.13), то есть лишив его возможности действовать, отняв у отказавшегося от покаяния божественную свободу выбора, ввергают его, безответного предателя, «во тьму внешнюю», в место беспросветного и безнадёжного молчания, в юдоль вечного и отчаянного паралича воли. И всё это только за то, что молчал, в то время как мог и должен был покаяться!

Оказывается, и добрые, и злые достойны пребывать на брачном пире царского сына, но там нет места для молчащих! Там нет места для тех, кто отказывается исповедать своё несовершенство, свой грех, своё предательство вслух своего Господа! В Царстве нашего Спасителя найдётся угол для каждого, кто захочет войти. Там найдётся, где разместить «нищих, увечных, хромых и слепых» (Лк.14.21) – нищих добрыми делами, изувеченных страстями, духовно незрячих, то есть тех, кто так и не принял дар веры, так и остался «ни холоден, ни горяч» (Откр.3.15). И только одному будет отказано, тому, кто в ответ на призыв к покаянию, будет молчать, убеждённый в том, что ему-то каяться как раз и не в чем.

Таинство Причащения и Таинство Покаяния, строго говоря, независимы одно от другого. Не будь так, исповедь оказалась бы органично встроенной в чинопоследование Божественной литургии. Сама литургия без неё не совершалась бы. И однако, в сознании православных и в традиции Восточной Церкви сложилось так, что никто из нас не дерзнёт приступать к Святым Христовым Тайнам, не очистив прежде совесть покаянными слезами, потому что мы знаем: Причастие не универсальная таблетка от всех болезней, не самый простой и лучший способ устроить свои земные дела. Причастие Тела Христова – это брачный пир Царского Сына, на который мы призваны уже сейчас, уже в этой жизни. Спаси же нас, Господи, от «окамененного» молчания души, когда там, в глубине сердечной, как гром небесный, прозвучит для нас тихий, но настойчивый голос нашего Спасителя: «…друг! как ты вошел сюда?» (Мф.22.12). Аминь.

5 сентября 2004 г.