ХРАМ ВЛАДИМИРА СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА

Неделя 26 по Пятидесятнице.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Сегодняшняя коротенькая притча, которую рассказал нам Господь, ставит перед нами самый главный жизненный вопрос: для чего мы живём на Божьем свете? Ответить на этот вопрос можно по-разному. С христианской точки зрения – то, как мы, люди, отвечаем на него, одних приводит к спасению, к Богу, в Царство Небесное, других же – в отчаяние и смерть.

В самом деле, если цель жизни – удовольствие, покой и веселье, тогда все силы души своей, весь запас здоровья нужно положить на стремление к ним, на реализацию этого вожделенного жизненного покоя и благоустройства, на приобретение всё новых и новых усовершенствований быта. И тогда, конечно, необходимо регулярно “ломать старые житницы и строить бoльшие”, тогда, разумеется, не обойтись без телевизора последней модели и такого универсального кухонного комбайна, который “и швец, и жнец, и на дуде игрец”. И разве нам с вами никогда не хотелось тоже “разрушить старые житницы” и построить новые, поменять старую квартиру на новую, потому что в старой весь наш скарб, нажитый, накопленный за долгую жизнь, уже не помещается?

А между тем каждый из нас, здесь стоящих, знает, что эта жизнь, которую мы проводим в заботах и попечениях житейских, эта жизнь растает, “как сон, как утренний туман”. Растает вместе со всеми своими составляющими: со всем домашним уютом, со всеми “старыми” и “новыми” житницами, и ничего из того, что так радовало, так заботило нас здесь, в этом мире, туда, в вечность, мы с собой взять не сможем, потому что “плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления” (1.Кор.15.50). Мы знаем это, потому что мы – христиане, и главная наша надежда и самое важное наше упование – не преходящее блаженство на диване перед телевизором последней модели, а вечная радость, вечное ликование в небесных обителях нашего Отца и Господа.

А если это так, то почему же и нас, как и тех, кто “не имеет упования”, не имеет надежды на Вечную Жизнь, почему же и нас, христиан так заботят, так напрягают “попечения века сего”? Может быть, оттого, что вера наша – мертва? Может быть, оттого, что мы забыли о скорбной и горестной участи нашего Спасителя на этой грешной земле и не вспоминаем, как Он сказал Своим ученикам за несколько часов до страшной казни на Голгофе: “…раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас” (Ин.15.20)? Конечно же, всё это нам известно. И однако, с поразительным упорством каждый из нас всё строит и строит “новые житницы”, а если это строительство по какой-то причине не удаётся, если ломаются наши планы, если удача не сопутствует нам, Господи, какое уныние, какая тоска овладевают сердцем, какое чувство обиды на Бога!

Человек, Церкви чуждый, Евангелие не читавший и убеждённый, что ничего, кроме этой жизни, которая закончится с последним вздохом, ему от Бога не дождаться, такой человек, разумеется, может мечтать о покое, об изобильной еде, о питье и весели как о последней цели своего существования, как о конечной задаче жизни. И чем дольше эти его мечты продлятся, тем страшнее будет пробуждение, тем ужаснее реальность Царства Небесного для опьянённого царством земным.

Тому же, кто знает истинную цену вещам, тому, кто верит Богу, тому должно быть понятно, что жизнь человеческая на скорбной земле подобна путешествию на поезде. Когда мы входим в вагон этого поезда, можно и нужно позаботиться о возможно более удобном устройстве в этом вагоне. Можно и нужно в продолжение долгого пути помышлять о том, чтобы и сам ты, и дети твои, и спутники твои не имели нужды в самом необходимом: и в еде, и в питье, и в одежде, удобной в дороге. Даже и о невинных радостях, скрашивающих унылое однообразие путешествия, не грех подумать в течение долгого пути. Одно только нужно помнить: мы сели в этот поезд не для того, чтобы навсегда остаться в нём. Рано или поздно мы доберёмся до станции, где нужно будет выходить. Настанет день и час, когда придётся покидать привычный и тёплый вагон и отправляться в неизвестность новой жизни. И ни сам вагон, ни того, что в нём, нам с собой в эту новую жизнь не захватить, ничего из того, что мы так любовно благоустраивали, что мы так самоотверженно обихаживали, в этой новой жизни нам не понадобится. А если в чём и будет там нужда, так в том, что в руках не унесёшь, а унесёшь только в сердце: это – способность любить и прощать, умение терпеть скорби и не унывать в беде.

То, что можно унести в руках, так же легко можно у человека отнять. То, что способно вместиться в сердце, – отнять невозможно. Ни моль, ни ржа, ни вор, ни разбойник не смогут отнять у человека его бессмертную душу, не смогут лишить его сокровищ его доброго сердца. Поэтому и сама смерть не страшна тому, кто не собирает сокровища для себя, а, по слову евангельскому, “богатеет в Бога” (Лк.12.21). Аминь.

3 декабря 2000 г.