ХРАМ ВЛАДИМИРА СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА

Неделя 25 по Пятидесятнице.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Русское слово “закон” вызывает у многих из нас представление о чём-то строго-неумолимом, несовместимом с простыми и понятными человеческими чувствами. Всем нам давно известны те десять заповедей, с которых, собственно, и начинается Закон, данный Богом человеку; наиболее искушённые из нас знают, что вслед за этими десятью следуют другие, числом более шестисот, предписания народу Божьему, чтобы он, народ, “не погиб, но имел жизнь вечную” (Ин.3.15).

Из десяти первых заповедей Закона только три имеют положительный характер; остальные семь – это запреты: “не сотвори”, “не приемли”, “не укради”, “не послушествуй”. Поэтому если бы случилось так, что Господь спросил любого из нас, как спросил Он у законника иудейского: “в законе что написано? как читаешь?” (Лк.10.26), думаю, никто бы не ответил так, как ответил этот человек. Никто из нас, скорее всего, не вспомнил бы о любви. Запреты Закона, строгие предписания и… любовь как-то не связываются в нашем сознании. Нам всё кажется, что Закон Законом, а любовь любовью. Так произошло потому, что наши представления о том, что такое любовь, потеряли чёткие очертания, а само слово утратило своё истинное значение.

Любовью мы теперь называем всё что угодно. Влюблённость, привязанность, похоть, страсть, мимолётное увлечение, неопределённое томление в душе – всё у нас “любовь”. Чаще всего у современного человека слово “любовь” ассоциируется с бурными переживаниями, слезами, радостью, трепетом сердечным, одним словом – с сильным эмоциональным волнением. И если человек не обнаруживает в себе душевной дрожи, мощного чувственного ответа на запрос: “как я отношусь к этому человеку?” – значит, и любви никакой нет. Поэтому-то многие из нас на исповеди готовы каяться в том, что никого не любят: ни Бога, ни людей, ни даже родных и близких. Это, конечно, ошибочное мнение. И происходит оно из того, что мы самим себе толком и не объяснили, что же такое – любовь, о которой апостол Павел говорит, что если её нет, то даже моя щедрость, когда я “раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение”(1 Кор.13.3), – и та бессмысленна.

Но если всё же однажды попытаться понять, что такое любовь, мы сможем увидеть, что Закон, который тот же апостол называет детоводителем ко Христу, – это на самом деле концентрированное выражение любви Божией к человеку. Это Закон Божий дал право пророку Иезекиилю торжественно провозгласить: “говорит Господь Бог: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был” (Иез.33.11). Когда мать наказывает младенца, играющего со спичками, она делает это потому, что хочет, чтобы её сын был жив! Так и Закон, данный Богом народу Своему, – это правила выживания, правила, предназначенные для того, чтобы жить, а не умирать.

Дело вовсе не в чувствах. И любовь, как понимает её Священное Писание, нечто большее, чем просто чувства. Ведь чувства – вещь изменчивая, зависящая от тысяч больших и маленьких случайностей. Плохо спал – и уже не до чувств! Переел – опять же не до них! Хорошая или плохая погода, здоровье или болезнь, весёлая или печальная мелодия, случайно услышанная нами, да наконец уровень сахара в крови – вот какие ничтожные в общем вещи влияют на наши чувства. Неужели же этим стихиям отдавать на откуп самое важное в жизни – любовь?

Поэтому, мне кажется, любит человек не тогда, когда он, повинуясь минутному порыву, забыв обо всём на свете, кидается в объятия новой страсти. Это не любовь. Это профанация любви. Просто какое-то глумление над нею. Любит человек тогда, когда, не задумываясь о том, хочется ему этого или нет, он выполняет свой долг. То есть поступает так, как велит ему Закон Божий. Я молюсь утром и вечером, выполняя молитвенное правило, я хожу каждое воскресенье молиться в храм на литургию, я отказываю себе в праве с сегодняшнего дня и до Рождества Христова есть мясо вовсе не потому, что мне это нравится или не нравится. Я поступаю так потому, что я должен так поступать, потому что Бог мне так сказал, потому что Его Церковь так установила, и, раз я верю моему Богу, раз я доверяю Ему, стало быть, я и поступаю так, как Он хочет, чтобы я поступал. Значит, любить и служить, любить и выполнять свой долг – одно и то же.

То есть я хочу сказать, что любовь, как её понимает Священное Писание, и чувство любви, как понимает его грешный человек, – разные вещи. Любовное чувство под влиянием обстоятельств и состояний души и тела может пройти и забыться. Любовь же, по слову апостола Павла, “никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится”.

Иудейский законник нутром чуял, как непостижимо труден такой закон любви. Он чувствовал, что ему со всеми его энциклопедическими познаниями не одолеть этой науки любви, и потому, “желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний?” Бедняга думал, что Сын Божий облегчит ему задачу, снизит требования и согласится назвать ближними только родственников иудейского законника. Но Господь не для того стал человеком, не для того был распят и воскрес, чтобы нам с вами жилось удобнее. Наш Бог вочеловечился, умер на Кресте и воскрес ещё и затем, чтобы мы, люди, поняли эту страшную цену любви, чтобы однажды, оставив погоню за чувственными призраками, со всею ясностью осознали бы, что такое на самом-то деле любовь: похоть или жертва? Аминь.

.

28 ноября 1999 г.